tikkey | Пилигримские байки 3

3-4 августа

О том, почему меня не порвало на 1000 кусков от красоты и благодати Французской земли

Ди Курцман предупреждал, что во Франции меня запросто порвет на тыщу кусков от нестерпимой красоты. Видимо, в очах мироздания я все ж имею некоторую ценность, потому что противоэйфорическую терапию провели быстро и качественно. В Провансе, непосредственно на кампине, из закрытой палатки у нас сперли мандолину, Катьку Копейку. Ее

Кэти в свое время расписала виноградом, а Тарас Драк припаял копейку вместо отлетевшего колка. А чехол ее был сшит из гобелена лично

Кэролем. И это счастье еще, что мы, уходя в Эгбель, взяли с собой наши флейты, которые всю дорогу лежали в Катюхином чехле, и взяли-то только для свого удовольствия, уверенные, что Европа и все прочее, кампин уважаемый, охраняемый. Типа как гостиничный номер, елки... Обнаружили мы пропажу, вернувшись на стоянку глубокой ночью, после того как прошли считай 12 километров вверх по горе до аббатства, да еще там вечерню слушали, да еще обратно, да по ночному шоссе от Малатаверна до кампина пешочком. По дороге туда рвали черную горячую ежевику, подбирали спелые персики прямо из травы - там огромный сад рос вдоль дороги - и молодую молочную кукурузу, валявшуюся на обочине, по дороге обратно любовались на звезды и горы в золотом и лиловом небе, а как вернулись – опа! И все спят уже, и не видно ничего, только местный алкаш Роже, бухой в дымину, шастает вокруг нашего участка, сука неприятная, что твой горлум, ну хоть общаться не лезет с упорством дикого онагра, как предыдущей ночью. Алан просто чуть не рыдал, а что тут поделаешь? В его французском лексиконе до сего часа даже не было слова "сперли", за ненадобностью.

Наутро все вокруг просто обомлели. Типа реально у людей шок – как это, чтоб у нас в Провансе, из закрытой палатки да сперли… Не бывает. (у меня, конечно, всю дорогу крутились мысли типа "а чего вы хотите, чтоб мы там повесили?", но люди как-то уж больно натурально охреневали) Хозяин кампина аж отыскал чувака, который шарил по-английски, чтобы в сотый раз нас расспросить, точно ли украли? Так-таки и сперли? Вы ничего не путаете? А паспорт у вас на инструмент был? Когда чувак перевел, что паспорта не было, то хозяин вздохнул с облегчением и объяснил, что без паспорта на мандолину полисов вызывать бессмысленно, и никого не волнует, что в России паспорт выдается только на антикварные инструменты. Порядка ради спросил, сколько могут стоить всякого рода мандолины. Услышав, что где-то 90-100 евро, заткнулся и больше эту тему не поднимал. Может, он и пиздел насчет паспорта и полисов, только нам по-любому надо было уже четыре часа как выметаться из этой чертовой дыры, разорви ее раком. Трасса не ждет, и все кусты уже обшарили, и Роже этого свинского, главного подозреваемого, допросили, даже в жилище его зашли. Хозяин кампина повел себя благородно и денег за постой с нас не взял, целых 12 евро за две ночи, а взял только мой адрес, чтоб ежели что, так сразу все выслать. И это происшествие оказалось недурным средством от излишнего головокружения. Хотя смешно – страна трубадуров, прекрасный Лангедок. Не тронули ни мобилу, ни фотик – а вот мандолину спиздили, не удержались.

-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

О Nорберте, истинном германском рыцаре

На раскаленном, пыльном и гадком шоссе, под тяжелым рюкзаком и с никаким настроением сохранять ровное расположение духа довольно трудно. Практически, надо сказать, невозможно. Ну вы-то знаете, друзья-музыканты, что такое - вдруг таким идиотским образом лишиться инструмента, который с тобою бок о бок прошлялся из дома в дом, из города в город больше 15 лет. Ладно, я о Nорберте.

Nорберт затормозил круто и эффектно, свесился из окошка и жестами показал, ~~что его зовут Nорберт~~ чтоб садились да поживее. Ехал он, разумеется, в Барселону. Вез здоровенный баллон сжиженного газа, и не то что двоих - одного-то не имел права брать на борт, но, судя по всему, как истинный ландскнехт, плевать хотел на все эти филистерские запретики. В прохладной и насквозь продуваемой своей кабине, на немыслимой высоте он царил и властвовал, а кроме него там царил и властвовал "Раммштайн", целые кучи "Раммштайна", а еще в кабине горой лежали "Бон Джови" и залежи каких-то специфических немецких металлюг. Был герр Nорберт телом мощен, цвета железного шкворня, по плечам и спине раскаленного до вишневого, с густой кудрявой порослью на груди, а рубаха его валялась где-то в прошлом. Лет ему было не то за 50, не то под 70, не так важно. Кофе он варил себе на горелке, плескал туда молока из пакета и глушил, закусывая яблоками. Первое, что он сделал, это со смехом показал нам бумагу на свой сжиженный газ и посетовал, что вынужден плестись тут из-за проклятого пузыря на жалких 80 км/ч, а не лететь со скоростью, достойной мужчины и этой музыки. Второе - угостил яблоками. Третье - зарубил "Раммштайн" по самое не могу и рванул по прованскому шоссе. Он мчался, кругом золотились подсолнухи, обалденно пахла лаванда, мелькали деревни и руины старых замков, а девочка-бэквокалистка звонко выкрикивала: "пионеры там и тут песни Ленину поют!". Мы с социем, не в силах рта открыть, молча выдыхали. На обочине дороги сидел лис, самый настоящий, рыжий и небольшой. Он смерил машину взглядом, и, судя по всему, тут же про нее забыл. Это было лучше любого лекарства от грусти. Благослови тебя Боже, Nорберт!